Фик-зомби не про зомби

[amnezyna]

Перед вами - текст-зомби. С год назад он умер, я его похоронила и даже проронила над ним скупую слезинку. Но неделю назад он вдруг откопался и оказался довольно бодрым покойничком. Прямо по канону. Смешно другое: как раз в нём канон вывернут наизнанку, иными словами - все живы.

Предыстория текста - вот этот набросок  rijii__ej.

блабла про текст

Эту-то картинку картинку я и описала - слов на 600, стартовую сцену-завязку. На ней всё и закончилось. А на днях я почитала выложенный в сообществе фик - We the Living от maybe_she. Такой классический, знаете, голливудского ромкомовского пошиба флафф. И так меня потянуло от всех моих недодрам на что-нибудь простое и сиропное, что я покопалась по недописям, отыскала то, что напоминало флафф хотя бы издали, и начала дописывать. Как показала практика, простой и незатейливый флафф больше одной сцены я не умею даже тогда, когда очень хочу - обязательно начинают привязываться обоснуи, накручиваться сюжетные линии, а я потом стою в середине как в серпантине по уши, и думаю, что со всем этим свалившимся на меня богатством делать. И ладно бы я из него весело и интересно выкрутилась, так фиг. Глядя на текст сейчас, я думаю, что если бы не начальная установка "Халк хотеть флафф. Много флафф", то это развернулось бы в очередной долгострой, потому что как минимум в четырёх местах там, где я обходилась одним предложением с мыслью "по канону бэкграунд достроится", были бы полноценные и очень массивные куски. С драмой и ангстом. А так - ромком и ромком. Ну или мылодрама, кому что больше нравится. И тяга к флаффу даже заставила меня написать три строки ненужного эпилога, за который меня надо топить в патоке.

Света ака  kenny2014 по прочтении очень запал в душу один образ, и она его изобразила, так что пусть он побудет вместо модных баннеров. Он очень трагичный, на самом деле в тексте нет и десятой доли этой трагичности. Но во многом из-за этого рисунка я название и выбрала - если есть проблемы с названием, бери всем известную песню, желательно не на русском, и проблема решена. Справочники для графоманов? Нет, не слышали.



Over the Rainbow
Канон: In the Flesh
Персонажи: Кирен Уокер / Саймон Монро
Рейтинг: R
Жанр: AU, ромком и мылодрама
Размер: мини, ~ 8700 слов
Дисклеймер: всё не моё, а Доминика Митчелла
Комментарий: Все живы. Почти все. Вопрос "зачем сдался юному художнику бывший наркоман" остаётся открытым.
Примечание: Название подбиралось по принципу "если не знаешь, как назвать, возьми строчку из известной песни".


Первый раз Кирен не обратил бы на него внимания, спокойно прошагав мимо. Не обратил бы, если бы со стороны скамейки не донеслось:
- Эй, парень.
Кирен удивлённо повертел головой, пытаясь понять, к кому относится реплика, но ближайшим к скамейке живым существом был именно он, поэтому он обернулся. На скамейке, вольготно раскинув руки по её спинке, сидел, подставив солнцу бледное лицо, темноволосый молодой человек. Он прищурил один глаз, и повернув голову, взглянул на Кирена.
- Вы мне? - недоверчиво спросил Кирен.
- Тебе, тебе. Солнечные ванны — отличная штука. Присоединяйся!

Молодой человек крутанул ладонью в приглашающем жесте. Кирен вытаращил на него глаза. На молодом человеке была отвратительная огромная парка грязно-зелёного цвета, под ней — какой-то жуткий замызганный джемпер с когда-то светлым узором. Но вид у парня был такой, словно он не выглядел распоследним бомжом, а позировал для модного журнала. Кирен потряс головой, подтянул висящий на плече этюдник и быстрым шагом бросился прочь. Хорошо, что сегодня он не собирался тут рисовать, ведь вообще-то это было его любимое место. И вообще, что это такое — с ним пытался познакомиться мужчина. Такое, конечно, и раньше бывало, но не прямо же на улице. Кирен зажмурился, сглотнул и попытался начать думать о сегодняшнем задании.

На следующий день Кирен сложил этюдник чуть позже, чем планировал, и солнце уже клонилось к закату. Кирен мимоходом пожалел, что закатные переходы цвета ему по-прежнему не даются, так что и желания пробовать не возникало. А вот любоваться залитым розово-золотистым цветом небом никто не запрещал. В голову почему-то пришла мелодия от House of the Rising Sun, Кирен привычно закинул на плечо деревянную коробку этюдника — разумеется, больно врезавшую ему уголком по заднице, - и пошёл обычной дорогой к выходу из парка, намурлыкивая под нос мелодию о доме восходящего солнца.

Когда он заметил, что та самая скамейка опять занята, было уже поздно сворачивать и делать вид, что идёшь в другую сторону. Кирен отвёл взгляд, усиленно рассматривая беседку в дальнем углу, и так, с повёрнутой в сторону головой, почти миновал треклятую скамейку.
- Зря ты всё-таки отказался от солнца. Тебе б было к лицу.
Кирен мог бы считать, что у него получилось проигнорировать реплику, но природная неуклюжесть на этот раз решила иначе, он споткнулся и едва не упал. На ногах он всё-таки удержался, но ремень слетел с плеча, этюдник грохнулся на землю и раскрылся. Кирен горестно ойкнул и присел на корточки, собирая разлетевшееся.
- Я всегда знал, что я сногсшибательный, но чтобы настолько, - голос прозвучал над самым ухом.



Кирен опустил голову ниже, старательно собирая в пачку листы. Перед его глазами оказалась ладонь, на которой лежал ластик. Кирен взял ластик, сунул в предназначенное для него отделение и буркнул:
- Спасибо.
- Извини, если обидел. Я не хотел, - парень опустился на корточки рядом и заглянул Кирену в лицо.
- Ничего, - сказал Кирен, с резким стуком захлопнул этюдник, прижав уголки нескольких листов, и встал.

Парень так и остался сидеть, подметая своей жуткой паркой дорожку. Кирен шёл, проклиная собственную неуклюжесть, застенчивость и неумение вовремя подобрать хороший ответ. Например, можно было сказать этому надоедливому парню, что он не в его вкусе, а упал он, ужаснувшись виду его свитера. Хотя нет, это было бы слишком грубо. Можно было сказать, что он предпочитает принимать солнечные ванны в приятной компании. Нет, тоже грубо. Да что он привязался к этому парню, в конце концов, можно пару дней просто не ходить в парк, а порисовать на старом кладбище. И вообще, у него сейчас задание по анатомии на носу, и ему не до парков должно быть.
Тщательно отгоняя от себя мысль о том, что парень в стрёмной зелёной куртке так просто, двумя фразами, едва не выгнал его из любимого парка, Кирен поспешил домой.

Следующую неделю он на натуре не рисовал: с неба лило так, словно погода решила выдать на гора весь объём осадков на ближайшие три месяца, и не спас бы не то что зонтик - прорезиненная палатка. Распогодилось только к обеду вторника, и ноги сами понесли Кирена в парк. Без этюдника, только с альбомом для набросков. Подходя к аллее с той самой скамейкой, он невольно напряг зрение - но скамейка была пуста. Кирен вздохнул, чувствуя одновременно облегчение и разочарование, и под влиянием какого-то порыва уселся прямо на то место, где в первый раз сидел парень в зелёной парке. Вид с этой точки был ему более чем знаком: пруд с небольшой ротондой посреди искусственного островка, заросли ив на другом берегу и просвет, через который в ясную погоду можно было различить шпиль собора за границами парка. Он зарисовывал всё это уже десятки раз, поэтому поискал глазами что-нибудь необычное. На дорожку, как по заказу, опустилась ворона и начала прохаживаться, внимательно глядя на Кирена круглым глазом. Кирен улыбнулся вороне, сунул в уши пуговки наушников, прибавил громкости и начал рисовать.

На обратном пути он заглянул в кондитерскую, взял кофе с молоком и вместе со стаканом отправился на автобус. До остановки было шагать прилично, потому что кофе означал, что надо немножко сэкономить, а значит, ехать без пересадок. Но погода была отличной, кофе Кирен даже ухитрился не обжечься, и лишние полчаса ходьбы совершенно не воспринимались как наказание.

Скамейка упорно продолжала напоминать ему о наглом парне, но тот больше не появлялся. Кирен даже один раз машинально зарисовал в уголке листа и скамейку, и фигуру в безразмерной одежде, потом понял, что именно получилось, фыркнул сам себе и перевернул лист другой стороной.

В парк он продолжал ходить по два-три раза в неделю после занятий в колледже. Даже не ради натуры, просто потому, что ему там нравилось. После шумных коридоров колледжа, переполненных людьми, тишина парка, нарушаемая редкими голосами гуляющих родителей с детьми, велосипедистов или случайных прохожих, казалась ему ещё приятнее.

В очередной день его застал накрапывающий дождик, который ощутимо усилился к тому моменту, как Кирен дошёл до выхода, поэтому он завернул в ближайшую кафешку, уже в дверях пальцами пересчитывая деньги в кармане. На кофе хватало, и вроде бы даже оставалось на сэндвич. Вместе со своим обедом, который, впрочем, судя по времени уже можно было считать ранним ужином, он уселся за стойку у окна, глядя на отражения домов в потемневшем мокром асфальте. Акварель Кирену не очень-то давалась, а маслом изобразить такие переходы и переливы ему было пока не по зубам. Он прихлёбывал кофе, жевал сэндвич и почти бездумно смотрел за стекло, не обращая внимания на то, что происходит внутри кафе. Так что когда он почувствовал, что кто-то подошёл к стулу рядом с ним - из-за дождя в кафешке было многолюднее обычного, - он мельком оглянулся, пробормотал извинения и стянул со стула свою сумку.

- О, привет, Белоснежка!

Возглас заставил его обернуться. На стуле рядом сидел тот самый парень, куртка на нём была та же самая, только промокшая. Кирен сжал покрепче стаканчик с кофе и буркнул:

- У Белоснежки волосы тёмные.
- Хм, - парень сделал жест левой рукой и прищёлкнул пальцами, - кто у нас ещё с солнцем не дружил… Тогда Рапунцель!
- А у Рапунцель - длинные.
- Да ты знаток! - рассмеялся парень. - Ладно, извини. Я Саймон.
Он протянул Кирену руку. Кирен помедлил, и парень продолжил:
- Саймон Монро. Но если ты пошутишь про Мерилин, то будешь примерно триста сорок шестым.
- Ты ведь даже не блондинка, - улыбнулся Кирен и протянул руку в ответ. - Я Кирен.
- Может, ты просто не заглянул в мою блондинистую душу, - совершенно серьёзно ответил Саймон, но тут же улыбнулся снова.

Рукопожатие у Саймона Монро было крепким, холодным и немножко мокрым, видно, из-за дождя. Он устроился на соседнем стуле, поставил на стойку свой стакан и тоже взглянул за окно.
- Завидую я вам, художникам. Вам легче видеть мир красивым.
Кирен отхлебнул кофе, потому что не понял, как ему реагировать на эту реплику.
- Я забыл представиться полностью: Саймон Монро, бармен, бывший химик и философ по выходным.
- Сегодня четверг, - заметил Кирен.
- Чёрт, а ты прав. Считай, что я решил подработать на полставки, чтобы произвести на тебя впечатление.

Кирен опустил взгляд на недоеденный сэндвич, надеясь, что покраснел не очень сильно. Саймон тоже отпил кофе и уставился в окно. Сказать, что Кирен чувствовал себя неловко, было не сказать ничего. Незнакомый, то есть уже знакомый, но всё равно неизвестный ему парень совершенно в открытую с ним флиртовал. Можно было бы встать и уйти, хотя бы и под дождь, но сейчас это было бы совершенно нелепо, момент был упущен. Значит, надо было просто досидеть рядом с ним, пока дождь не кончится. Кирен осторожно покосился на Саймона Монро. Тот крутил стакан с кофе и всё так же не отводил взгляда от залитой водой улицы. Бледная кожа, как ни странно это признавать, очень гармонировала с болотным цветом парки и тёмными волосами. Аккуратный профиль, голубые глаза и очень подвижные губы. Кирен настолько увлёкся изучением лица Саймона, что пропустил момент, когда тот обернулся к нему.

- Счёл меня достойным запечатления на бумаге? Или я всё-таки не тяну на модель?
- Тянешь, если с тебя всё это снять, - ответил Кирен прежде, чем сообразил, что именно ляпнул.

А что именно он ляпнул, он осознал, глядя на расплывающееся в улыбке лицо напротив.

- Ух, с места в карьер? Только можно, я здесь раздеваться не буду? Где-нибудь в более интимной обстановке?

Кирен сглотнул и как можно спокойнее ответил:
- У нас в классе по рисованию с натуры вполне интимно.
- Замётано, - Саймон хлопнул по столу раскрытой ладонью. - Ладно, мне пора. До встречи.

Он ушёл, забрав недопитый кофе и оставив после себя смятую салфетку и влажный след от промокшего рукава куртки на столе. Кирен прижал ладонь к пылающей щеке и подумал, что, наверное, так ему не удавалось облажаться со времени школы, когда Рик рассказал в школе, что слушает Кирен, и смеялся вместе со всеми над его “девчачьими” привычками.

На урок рисования с натуры Кирен шёл со смешанными чувствами, как к той скамейке. К счастью, посреди студии обнаружился новенький, но совершенно не похожий на Саймона натурщик. Кирен любил портреты, ему нравились неправильные лица, вот у Саймона в лице было что-то такое неуловимо асимметричное, не то линия подбородка, не то челюсти. И ещё брови, тонкие и удивительно аккуратные для мужчины. Кирен тряхнул головой, отгоняя совершенно неуместные мысли, уселся на своё место и постарался сосредоточиться на теле натурщика, которое ему было видно в любимом ракурсе - полупрофиль. Портреты Кирен обычно рисовал анфас, а вот “поймать” профиль ему бывало сложно, поэтому он и любил бороться именно с ним. Сегодня борьба не очень удавалась, поэтому Кирен чуть ли не бездумно водил карандашом по листу, очень стараясь не отвлекаться. Заглянувший ему через плечо преподаватель неодобрительно покачал головой, Кирен виновато пожал плечами в ответ. После окончания урока он собрал листы в папку и задумался, не стоит ли ему сразу отложить их в кучку с безнадёжно испорченными.

Телевизор в холле общежития передавал новости. Обычно Кирен их не смотрел, но тут что-то привлекло его внимание. Очередное столкновение бритоголовых молодчиков в тяжёлых ботинках с группкой молодых людей с цветными плакатами. Кирен взглянул на экран в очень неудачный момент: порванный плакат с нарисованной радугой, со следом от грязного ботинка на одном углу и побуревшими пятнами на другом. Кирен судорожно вздохнул. Сколько раз ему самому приходилось сворачивать в переулки при виде лысых парней в одинаковой одежде, но вот так…
- Это же Даяна, - воскликнул кто-то у него за спиной.
Кирен вновь поднял глаза на экран. Лицо одной из пострадавших девушек было знакомым, она училась в этом же колледже. Кирен потёр лоб, повернулся к телевизору спиной и побрёл к себе в комнату.

На следующий день в колледже появились полицейские. Они опрашивали всех о том, чем занималась Даяна и её друзья, активисты, которые постоянно участвовали в каких-то пикетах и демонстрациях. Здесь, в колледже искусств, никого не волновал чужой внешний вид, увлечения или ориентация. Проведя здесь всего несколько месяцев, Кирен уже расслабился, убедившись в том, что его манера вести себя и вообще он сам никого не интересуют. Люди здесь не стеснялись своей инаковости - они ей гордились. В стенах колледжа и в стенах общежития - но не за ними. Разорванный плакат с радугой слишком хорошо напоминил Кирену об этой разнице.

Неделя слилась в мешанину из бесед с полицейскими, занятий, подготовки к зачётам, работы над проектом, который Кирен здорово запустил со своими прогулками в парке. Он должен был создать дизайн интерьера для выставки, посвящённой молодёжным течениям в современном мире. Пока что всё, что он пытался набросать, ему не нравилось, так что в класс по рисованию с натуры он шагнул, занятый своими мыслями, даже не глядя на подиум в центре. Он встал на своё место, поднял взгляд - и издал сдавленный звук на вдохе. На прямоугольном блоке, расслабленно положив ладонь на согнутую в колене ногу, вполоборота к нему сидел Саймон. Полностью обнажённый и внимательно следящий за ним одним глазом. Увидев реакцию, Саймон, как показалось Кирену, удовлетворённо ухмыльнулся уголком рта и почти незаметно ему подмигнул. А потом отвёл взгляд и стал смотреть куда-то вдаль. Ладони у Кирена взмокли моментально, он едва не упустил карандаш на пол и украдкой оглянулся. Но на него, разумеется, никто не смотрел. Кирен решительно сжал кулаки, взял карандаш и сконцентрировался на модели.

Вдоль спины у Саймона, ровно по позвоночнику, шёл извилистый грубый рубец, розовато-шелковистый, с неровными будто звёздами или кляксами в нескольких местах, словно кто-то разодрал спину Саймона, как лист бумаги тупым ножом. У самого Кирена пробежали мурашки вдоль хребта, когда он представил себе, каково это было - жить с такой гигантской раной, и при каких обстоятельствах её можно было получить. Он попробовал отвлечься от шрама и посмотреть на Саймона целиком. На занятиях ему приходилось рисовать мужчин и женщин, разных возрастов, цвета кожи и комплекции. Это бывали худые и жилистые балетные танцоры, полные, рыхлые покрытые татуировками девушки из баров с соседней улицы, холёные профессиональные модели. У Саймона было тело атлета. Не качка, бездумно тягающего железо, на таких Кирен тоже уже успел насмотреться, а именно атлета, с чётко прорисованными гармонично развитыми мышцами. Кирен провёл линию, обозначая дельтовидную мышцу, затем - широчайшую, и едва не сломал грифель карандаша, запнувшегося вслед за движением глаза. Шрам.

Он рисовал и перерисовывал, забыв о своём задании. Спина Саймона, как карта, пересечённая разломом рубца во всех его деталях, с мельчайшими ответвлениями. Он даже не заметил, что в его набросок вновь заглянул преподаватель.
- Сегодня гораздо лучше, - заметил он.
Кирен даже не ответил. Ему казалось, что так плохо ему не удавалась ни одна модель.

По окончании занятия Саймон небрежно завязал на бёдрах простыню и мельком взглянул на Кирена. Тот замешкался, судорожно пытаясь сообразить, как уместнее поступить - выбежать из класса, вклинившись посреди группы уходящих, чтобы это выглядело так, как будто он здорово куда-то торопится, или всё-таки задержаться. Саймон повёл плечами, разминаясь после часа неподвижности, и шрам на его спине зазмеился, как живой.

Кирен остался.

Из раздевалки Саймон вышел во всё том же свитере неопределённого цвета, держа в руках куртку. Увидев Кирена, он улыбнулся - странной улыбкой, Кирен в очередной раз обратил внимание на асимметрию его лица.
- Я боялся, что ты уже убежал.
- Всё-таки решил побыть моделью?
- Мне придумать благородную причину или сморозить глупость? - Саймон чуть наклонил голову набок, пристально вглядываясь в Кирена.

Кирен вдруг пожалел, что всё-таки не ушёл с группой.

- Вообще я хотел увидеть тебя. Но оказалось, что за это ещё и немножко платят. Слушай, а ты не покажешь мне, что нарисовал? Интересно, как меня увидел художник.
- Откуда у тебя шрам? - вопрос вырвался у Кирена сам.
Улыбка на лице Саймона словно замёрзла.
- Долгая история, уверен, что ты не хочешь её услышать.

Кирен молча распахнул папку с листами, поворачивая её к Саймону. Несколькими штрихами очерченные руки, ладонь на колене и спина с чётко прорисованным шрамом.
- Понятно, - кивнул Саймон. - Скажем так: это было очень неудачное падение, но благодаря нему я выжил.

Повисла пауза, и Саймон встряхнулся и заговорил совсем другим тоном.
- Знаешь, я решил, что нам уже достаточно случайных встреч, ну или случайно подстроенных, поэтому заходи как-нибудь ко мне в бар. Он недалеко от парка, два квартала от главных ворот и вниз по улице. Называется “Поворот налево”. Я там обычно с утра и до закрытия. Ну, когда не подрабатываю музой для художников.

Саймон взял Кирена за плечо и заглянул ему в глаза.
- Зайдёшь?

Кирен коротко кивнул, Саймон улыбнулся и отнял ладонь.
- Вот и договорились. До встречи!

Кирен смотрел, как Саймон уходит по коридору, на ходу натягивая куртку. Плечо, до которого только что дотронулся Саймон, словно горело.

Конечно, идти в бар Саймона Кирен не планировал, просто ноги случайно вынесли его к проулку, когда он возвращался к автобусной остановке, и он обратил внимание на показавшиеся знакомыми слова на деревянном щите. Вывеска “Поворот налево” выглядела достаточно потрёпанной жизнью и погодой, чтобы не принадлежать какому-то приличному заведению. Кирен посмотрел на выцветшие буквы и толкнул дверь.

Это был не бар, а скорее паб, или даже что-то не очень определившееся: небольшой полутёмный зальчик с мутноватыми стёклами окон, завешанные афишами стены, несколько столов, за каждым из которых сгрудился народ, работающий телевизор над стойкой, и, конечно, дикий гул голосов, сразу же оглушивший Кирена. В глубине зала, справа от стойки, было что-то вроде импровизированной сцены. Кирен нечасто бывал в заведениях такого рода, потому что в них полагалось ходить компаниями, а в компанию мальчика из провинции, до сих пор одевающегося в привезённые из дома джинсовые рубашки и не слишком разговорчивого, не больно-то и звали. Кирен присмотрелся к посетителям: ни одного клерка после рабочего дня в офисе, но и модных стрижек всевозможных расцветок тоже не было. Чем-то “Поворот налево” неуловимо напоминал паб, в котором Кирен подрабатывал в родном Рортоне, пока наконец не выиграл стипендию в колледже.

Он протиснулся к стойке и увидел снующего за ней Саймона. По тому, как он общался с посетителями, было видно, что здесь собираются только завсегдатаи. Взгляд Саймона упал на Кирена, и Саймон отсалютовал ему одной рукой.
- Ты-то чего здесь забыл, деточка? - раздался над ухом у Кирена негромкий голос. - Тебе ж даже пива ещё нельзя, небось.
- Уткни хлебало в кружечку, Джаспер, - тон голоса Саймона был почти ласковым.

Тот, кого Саймон назвал Джаспером, неприятно усмехнулся, взял поставленную Саймоном кружку и отвернулся от стойки, напоследок смерив Кирена с головы до ног оценивающим взглядом. Кирену очень захотелось встать и выйти, но он увидел выражение лица Саймона - немного растерянное и радостное.
- Тебе чего-нибудь налить? Кофе? Лимонад? Содовую? Насчёт возраста этот приветливый человек ведь не промахнулся?

Саймон бросил на него очень короткий взгляд, словно проверяя.
- Не промахнулся, мне девятнадцать. Кофе, если можно.
- Эспрессо, капуччино, латте…
- На твой вкус, - перебил Кирен.
- Ага, - Саймон подкрепил свою реплику кивком и улыбкой, которая выглядела совсем не так самоуверенно, как до этого в парке и в колледже.

Кофе появился перед Киреном через пять минут. Саймон преувеличенно аккуратно поставил чашку на стойку, заглянул Кирену в глаза, но прежде, чем тот успел что-то сказать, Саймон бросился в противоположный угол, одними губами пробормотав “извини”. Кирен заглянул в чашку. Капуччино с бело-кремовой пенкой, поверх которой была присыпана корица. Кирен повертел чашку перед собой. Корица сложилась не то в кривоватое “К”, не то в не менее перекошенное сердечко. Кирен отпил. Кофе был, может, и не самым лучшим из того, что Кирену приходилось пить, но он вдруг подумал, что это, наверное, первый за долгое время случай, когда кто-то посторонний действительно постарался сделать что-то для него лично.

Однако от ощущения взглядов, которые словно вонзались ему в спину, не спасал даже капуччино. Слишком знакомым было чувство, когда на тебя все смотрят. Кирен существовал между двумя противоположными полюсами: или на него как на белую ворону смотрели все, как дома, или не замечали вовсе, как в колледже. Конечно, пара-тройка знакомых у него была, но близкими друзьями никто не становился, да Кирену это и не было особенно нужно. У него было то, что нравилось ему больше всего - его рисунки. И ещё здесь, в колледже, никого не интересовало, что с Киреном случилось до того, как он переступил его порог.

В этом баре всё было наоборот, и Кирен начал ёрзать на высоком стуле. Он вытащил телефон, чтобы занять руки, но тот почти разрядился, поэтому Кирен решил не рисковать и просто отключил интернет, чтобы батарейки хватило на музыку по дороге до общежития. Сидеть и просто крутить телефон в руках было слишком по-дурацки, а Саймон сновал невдалеке, изредка посылая ему ободряющие улыбки.

Кирен допил кофе и перебрал в воздухе пальцами левой руки, привлекая внимание Саймона. Тот подлетел к нему почти сразу же.
- Извини, какой-то совершенный дурдом сегодня, я не думал…
- Ничего, я всё понимаю. Я пойду тогда.
- Уже? - круглые брови Саймона поднялись вверх, на лбу собрались морщины, придававшие его лицу почти страдальческое выражение. - Погоди.

Он легко дотронулся до его руки, до костяшек пальцев, и тут же отвернулся, движение было совершенно естественным, но Кирен сжал кулак, отдёрнул руку и сунул её в карман. Саймон тем временем перегнулся через стойку и крикнул кому-то:
- Фил! Подмени меня!
А потом он уже как-то просочился за стойку, держа в руках куртку.
- Я тебя провожу.
Это было утверждение, хотя в интонации был маленький, но всё-таки вопрос. Кирен пожал плечами.
- Как хочешь.
- Хочу, - решительно сказал Саймон и распахнул перед ним дверь.

Когда они вышли на улицу, Кирен вздохнул полной грудью и понял, насколько на самом деле неуютно ему было в “Повороте налево”. Оказывается, он уже отвык от того, чтобы чувствовать себя чужаком.
- Извини ещё раз.
Саймон стоял, засунув руки в карманы незастёгнутой куртки, и приподняв подбородок, подставляя лицо ветру. Потом он наклонил голову чуть набок и взглянул на Кирена.
- Они - мои друзья, самые близкие. А вышло как-то по-дурацки. Но я очень рад, что ты пришёл.
- Без проблем.
- Тебе в какую сторону?
- Да я дойду сам, не волнуйся. У тебя же работа и друзья.
- Подождёт моя работа, - Саймон махнул рукой, не вынимая её из кармана, отчего пола куртки описала замысловатую восьмёрку в воздухе. - И друзья немножко подождут.Так в какую?

Кирен кивнул и сам повернулся направо. Саймон зашагал рядом, изредка задевая его рукав своей курткой.
- Как там мой портрет?
- Я не рисовал твой портрет, я рисовал твою позу. Ты что, совсем не знаешь, чем занимаются в классах по рисованию с натуры?
- Откуда бы мне? Я не по этой части. Я умею только на гитаре и петь немного. А что там вы, художники, своими карандашами делаете, - это мне вообще непонятно. Так значит, моё лицо тебя не интересует?
- Так значит, ты позвал меня обсудить свой портрет? - Кирен позволил себе мельком окинуть Саймона взглядом.
- Ну, мы могли бы поговорить о смысле жизни. О звёздном небе над нами и нравственном законе внутри нас…

Саймон явно ожидал от Кирена реакции, но тот просто слушал. Слушать Саймона было проще, чем придумывать какие-то темы самому.

- Но философия Канта тебя явно не интересует. По секрету скажу, я тоже дальше фразы про нравственный закон и звёзды её не знаю. А если честно…

Саймон неожиданно остановился посреди безлюдного переулка, а Кирен по инерции прошёл ещё несколько шагов, прежде чем понял, что Саймон остался у него за спиной. Саймон медленно подошёл к нему.

- А если честно, - сейчас его голос звучал гораздо тише, и отчётливый ирландский акцент придавал его словам какую-то дополнительную интимность, - если честно, я просто хотел увидеть парня, который очень мне понравился.

Лицо Саймона оказалось неожиданно близко от его лица, и Кирен инстинктивно отступил назад. Саймон остался на месте.
- Извини, - быстро сказал Кирен.
- Ничего. Я понимаю. Я понимаю.

Кисть руки Саймона сделала рваное, незаконченное движение, словно он хотел махнуть на прощание, но вновь упала. Саймон повернулся и пошёл назад, по направлению к своему бару. Кирен побрёл к автобусной остановке, толком не понимая, ругать ему себя или наоборот, хвалить за рассудительность. Он ничего не знает об этом парне, кроме того, что он работает в баре, знает фразу из философии Канта, и ещё у него жуткий шрам на спине. Но он сказал, что ему нравится Кирен. Может, он просто хотел его соблазнить - нет, слово-то какое, ерунда, Кирен не шестнадцатилетняя простушка из викторианских романов, а Саймон меньше всего напоминает обольстителя-серцееда. С другой стороны, много ли сам Кирен знает об обольстителях? А если он действительно понравился Саймону? Но чем?

Вопросы бегали по кругу, как нахлёстанные лошади, обгоняя друг друга, и к моменту, когда Кирен добрался до своей комнатки, голова у него гудела, как от высокой температуры. С трудом заставив себя сбросить хотя бы верхнюю одежду, Кирен упал на кровать. Он потряс головой, протёр глаза, взлохматил волосы, но отвлечься от проклятой череды “правильно ли я сделал?” - “какой же я дебил” было невозможно. Он почти дополз до душа, и, уже раздевшись, некстати вспомнил о прикосновениях Саймона. Их было два - к плечу, тогда, в классе, и сегодня, к пальцам. От воспоминания плечо вспыхнуло, словно отпечаток чужой ладони остался на нём выжженым клеймом, и жар от него потоками дрожи разбежался по всему телу. Кирен застонал едва не в голос и прижался лбом к мокрому кафелю. Это было слишком, слишком, слишком. Ему даже не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что он возбудился. Он дотронулся до себя, содрогаясь от очередной горячей волны. После разрядки на него нахлынула другая волна - стыда и неправильности происходящего.

Заснуть ему не удавалось, и он с остервенением распаковал альбом и начал рисовать. Смятые листы слетали на пол, и с каждого смотрел Саймон. Удивлённый, заинтересованный, улыбающийся. Прищурившийся, подставивший бледное лицо солнечным лучам. Губы Саймона, изгиб которых никак не удавалось ухватить, неестественно аккуратные брови, руки, линия шеи, переходящая в разорванную шрамом спину. Всё было не то. Это был не он, и главное - Кирен никак не мог понять и решить, сделал он самый правильный поступок или самую большую ошибку в своей жизни.

Следующий день прошёл как в тумане. Он выныривал из него на занятиях, но стоило хотя бы немного отвлечься, как плечо вновь загоралось от фантомного прикосновения, а губы ощущали чужое дыхание, от которого бросало в жар. Но постепенно наваждение отступило и Кирен вернулся к прежнему ритму жизни. Утром третьего дня он проходил через холл с висевшим телевизором, и был вынужден остановиться: слишком большой была собравшаяся толпа. Все смотрели на экран, и на лицах было написано волнение. Кирен невольно посмотрел в том же направлении.
-...затронули несколько соседних улиц. Количество пострадавших уточняется, но известно, что в их числе в основном молодые люди, посетители пабов и кафе. Как известно, этот район…

Дальше Кирен не слушал. Перекрёсток, очерченный красным на карте, пульсировал перед глазами. Перекрёсток и поворот налево. “Поворот налево”. Кирен сорвался с места и бросился бегом, расталкивая локтями стоящих на пути.

Следы погрома, видимо, уже успели убрать, только зияли несколько разбитых окон, мусорные баки были погнуты, а на стенах красовались свежие граффити-росчерки. Каждое свидетельство произошедшего накануне вечером било Кирена в грудь, он почти задыхался. Дверь под обшарпанной вывеской оказалась незаперта, Кирен влетел в тёмный зал и остановился, моргая - после яркого уличного света он почти ослеп. Послышались торопливые шаги, он обернулся на звук, и затем прозвучал голос.
- Кирен?

Два шага, три шага вперёд.

Губы Саймона были шершавыми и тёплыми, от него пахло кофе и почему-то кетчупом. Кетчуп удивлял больше всего. И удивляла неподвижность Саймона, замершего, как изваяние. Сердце билось так, что готово было проломить грудную клетку, дыхания не хватало, а Саймон всё не двигался. Сердце ухнуло вниз, к ослабевшим коленям.

А потом пальцы Саймона осторожно дотронулись до его лица, и его губы раскрылись, накрывая губы Кирена, лаская, весь мир сосредоточился на этих губах, аромате кофе и почему-то кетчупа.

Они оторвались друг от друга, и Кирена поразило выражение лица Саймона - удивление, недоверие и что-то ещё, чему Кирен не мог подобрать названия. Ладони Саймона по-прежнему лежали у Кирена на плечах, и пальцы - он чувствовал это даже через слои одежды - пальцы подрагивали.

- Что случилось? - хрипловато спросил Саймон.
- Я видел новости. Погром. У вас, - Кирен говорил отрывисто, потому что говорить без пауз ему не позволяло сердце, выбивавшее дыхание из лёгких. - Я испугался.
- За меня? - Саймон распахнул глаза.

Кирен просто кивнул, а в следующее мгновение он уже уткнулся носом в вязаную шерсть свитера Саймона, крепко стиснувшего его в объятиях. Кирен даже пошевелиться не мог, но ему и не хотелось, хотя шерсть щекотала нос и тянуло чихать. Он поднял руки и положил их Саймону на талию, для устойчивости - обнять его в ответ не получалось. Кирен почувствовал тепло в волосах и невесомое прикосновение губ ко лбу. А ещё ему показалось, что он услышал что-то, сказанное почти неслышным шёпотом. Он просто закрыл глаза и прижался щекой к груди Саймона, не зная, как будет смотреть на него, когда его руки наконец разомкнутся.

Саймон опять поставил перед ним чашку кофе. Снова капуччино, и снова с непонятным узором из корицы.
- У нас тут вчера шумели, это да, - сказал он, усаживаясь напротив с большой кружкой. - Наши пошли разобраться, а я…
- Остался караулить кафе? - Кирен отпил кофе.
- Нет, тоже пошёл. Но мы быстро свалили, никому не хочется проблем с полицией, она ведь сначала загребает, а потом разбирается.

Неприязнь к полиции Кирен понимал, она была совершенно естественной. А потом его взгляд упал на часы, висевшие на противоположной стене.
- Не знал, что ты работаешь в такую рань.
- Я… - Саймон почесал в затылке. - Я просто тут живу.
- В пабе? - Кирен чуть не подавился кофе.
Саймон рассмеялся.
- Нет, тут комнатка есть, на втором этаже. Джон, хозяин этого заведения, разрешил мне пока её занять. Он вообще здорово мне помог, - Саймон тряхнул головой. - Я у тебя не спросил, ты не голодный?
- Я, может, и голодный, но мне надо бежать в колледж. Раз с тобой всё в порядке.
- Тогда до встречи. Я почти всё время здесь, так что ты знаешь, где меня найти.

Саймон встал из-за стола и легко коснулся губ Кирена своими, одновременно поднимая его со стула, и вдруг отпрянул. Кирен услышал звук хлопающей двери.
- Принимаешь клиентов загодя? Молодец!

Кирен обернулся. В зал, на ходу снимая куртки, зашли трое. В одном из них Кирен узнал Джаспера, двое других смотрели на Кирена во все глаза.
- Он уже уходит, так что располагайтесь.
- Я-то думал, что он наоборот, останется. Заодно и познакомимся, - Джаспер подошёл поближе и протянул Кирену руку. - Джаспер. Друг Саймона. Близкий друг.
- Кирен, - растерянно ответил Кирен, пожимая протянутую ладонь.
- Кирен торопится, - быстро сказал Саймон. - Не задерживай его.
- Ладно. Надеюсь, не последний раз видимся, - улыбка у Джаспера была очень широкой, но в глаза ему смотреть не хотелось.

А ещё - показалось Кирену или нет, но Саймон будто пытался выпроводить его из паба. В любом случае, ему действительно было пора. Да и сидеть за одним столом с Джаспером и остальными, наверное, теми самыми “нашими”, о которых говорил Саймон, желания не было.

На улице Кирен подумал, что есть в их знакомстве с Саймоном одна странность. Они виделись уже несколько раз, но Саймон ни разу не спросил у него номер телефона. А он сам не спрашивал его у Саймона, но если подумать, то он вообще не собирался с ним встречаться. Просто утром он вдруг почувствовал животный страх потери, с которым ничего не смог поделать.

И конечно, на следующем занятии по рисованию с натуры в аудитории опять сидел Саймон. И на этот раз его подмигивание выглядело гораздо хитрее. Кирен с трудом заставил себя не расплыться в улыбке и встал за мольберт. Саймон не сидел, а стоял, немного ссутулив плечи, одна рука опиралась на декоративную колонну, ладонь второй лежала на сгибе локтя. Ниже пояса Кирен пока старался не смотреть, радуясь, что видит Саймона практически со спины.

Наверное, сказались практики последних дней, когда все безымянные и безликие модели Кирена обрели неуловимое, а иногда и уловимое сходство с Саймоном, даже если Кирен сам не хотел себе в этом признаваться. Преподаватель посоветовал ему поменьше сосредотачиваться на деталях и уделять больше внимания композиции в целом. Это Кирен понимал и сам, но были вещи, от которых он просто не мог отвлечься. А были те, которые он нарочно оставлял без внимания.

Из раздевалки Саймон вышел в джинсах и футболке, остальные свои вещи он сбросил горой на стул.
- Чего ты не оделся сразу?
- Не хотел терять тебя из виду лишний раз, - Саймон улыбнулся и протянул руку за свитером.

Что-то насторожило Кирена, и он остановил его руку. Сгиб локтя был чем-то словно закрашен. Саймон перехватил его взгляд и чертыхнулся.
- Я не так хотел об этом сказать.

Свободной рукой он с усилием провёл по закрашенному участку, и на коже проступили тёмные следы.
- Я был наркоманом, Кирен. Но сейчас я чист. Уже долго. Просто эти следы…

Пальцы Кирена соскользнули с предплечья Саймона, но он поймал Кирена за запястье. За оголившееся запястье, пальцы Саймона оказались под рукавом рубашки. Его брови сдвинулись, и он перевёл взгляд с запястья Кирена на его лицо.
- У всех свои шрамы, - тихо сказал он. - Пожалуйста, не суди меня по моим.

Кирен посмотрел на их руки - на длинные штрихи на бледной коже Саймона и на обнажившийся розовый рубец на собственной коже. Закрыл глаза и кивнул. А потом почувствовал прикосновение чужих губ к векам.

Первое время после гибели Рика Кирен был одержим “вторым шансом”. Он постоянно думал о том, что бы было, если бы он сделал что-то не так. Если бы он не сказал ту фразу. Если бы иначе посмотрел на него. Поставил бы в сборник другую песню. Если бы не замешкался в день его отъезда. Если бы сдержался в тот вечер. Если бы не сдержался в другой.

Когда он проснулся в больнице, он понял, что второй шанс дали ему. Не Рику, ему, Кирену, этого шанса не заслужившему. Смотреть на родителей, на дом Рика, даже на собственную комнату было невыносимо, поэтому Кирен собрал чемодан, когда ему пришло извещение о стипендии от первого же колледжа. Он даже не посмотрел на сайте колледжа ничего, кроме адреса, и уехал первым же поездом на следующее утро после получения письма.

Ему ли было судить Саймона?

- Пойдём на набережную?
Саймон встретил его у дверей колледжа. Судя по тому, как он кутался в куртку, ждал он уже довольно давно.
- Ты же и так замёрз, на набережной холодно.
- Зато красиво. Так что?

Саймон взял его за руку и потянул к себе, но Кирен не поддался. Страсть Саймона к публичной демонстрации их отношений ему не нравилась, а Саймон за те полторы недели, что они виделись почти каждый день, никак не мог этого уяснить.
- Ладно, тогда на набережную.

По пути Саймон купил кофе, но только один - Кирену. Тот удивился, но Саймон наплёл что-то про то, что ему пока не хочется. Однако когда Кирен предложил ему отпить, то отказываться не стал. Так они и шли, передавая друг другу тёплый стакан, и Кирен думал, почему ему так нравится это совершенно простой жест.

На набережной было ветрено, но Кирена такая погода не смущала. Саймона вроде бы тоже, он даже перестал кутаться в куртку, только по обыкновению засунул руки в карманы. Кирен тоже всегда держал руки в карманах - так было теплее. А сейчас это было ещё и дополнительной страховкой от того, если Саймон вдруг захочет взять его за руку.

- Зря ты обходишь старую музыку, иначе никогда не поймёшь, откуда растут уши и ноги у новой.

Саймон всё разглагольствовал на тему "Нирваны" после того, как обнаружил, что Кирен слушает Joy Division. Кирен попытался довести до сведения Саймона, что в Рортоне он слушал исключительно старую музыку, просто потому, что новую взять было особо неоткуда, и до чего-то выпущенного после его рождения он добрался сравнительно недавно. Но если Кирен что-то и выучил в Саймоне за то время, что они были знакомы, так это то, что Саймон любил говорить. На любую тему он устраивал целую лекцию - или, как сейчас, скорее проповедь, призывая делать или не делать что-то. Кирену нравилось слушать Саймона, это было почти как музыка или как радио: трансляция чего-то чужого, но с приятной возможностью вставить свою реплику.

Они прошли уже половину набережной, Кирен начал немного уставать, потому что весь день провёл на ногах. Ещё он не успел пообедать, и поэтому выпитый напополам с Саймоном кофе был единственной его едой с начала дня. Предлагать зайти куда-то ему показалось слишком неуместным - вдруг Саймон бы вызвался за него заплатить.
- Смотрите-ка, кто у нас тут!

Кирен взглянул на пару молодых людей, широко улыбающихся им с Саймоном.
- Никак Саймон со своим новым другом!

Что удивило Кирена - так это поза Саймона. Нет, выражение лица у него было приветливым, но плечи ссутулились ещё больше, а голова наклонилась так, что Кирен словно видел горящие над ней буквы "угроза".

- Кэти.
- Кен.

Оба наперебой пожалили Кирену руку, а Кен хлопнул Саймона по плечу.
- Ты ведь Кирен? Мы о тебе столько слышали. Что же ты к нам не заходишь?

Говорили они тоже наперебой, то хором, то продолжая реплики друг за другом.
- Саймон, почему ты прячешь от нас этого прелестного юношу? - Кэти бросила на Кирена лукавый взгляд. - Боишься, что отобьют? Я бы тоже на твоём месте боялась.
- Нам пора, увидимся вечером, - сказал Саймон, обнял Кирена за плечо и обошёл приветливую парочку, буквально утаскаивая Кирена за собой.

Они прошли несколько шагов, прежде чем Кирен спросил:
- И ты что, рассказывал обо мне друзьям?
- Они тебя и так видели. А в нашем пабе новости разбегаются быстрее, чем крысы, - буркнул Саймон.
- У вас там, получается, что-то вроде клуба?
- Что-то вроде, - резко ответил Саймон, но тут же спохватился: - Извини, просто не люблю сплетни, особенно от… - он сделал крохотную паузу, - друзей. Пойдём, провожу тебя до дома.
- Может, дойдём до твоего паба?
- Нет, не стоит. Слишком много народу. Ты же не любишь, когда много народу?
- Ладно.

До подъёма с набережной они дошли молча, а потом Саймон опять заговорил о музыке и о том, как в юности он пытался подражать Моррисси и Джиму Моррисону. На замечание Кирена о том, что Моррисон и Моррисси похожи только фамилиями, Саймон ответил энергичным жестом, мол, что ты понимаешь. Кирен рассмеялся.
- Что?
- Я представил тебя с кудрями, как у Моррисона.
- Настолько смешно? Хотя да, наверное, именно настолько.

До общежития от набережной было сравнительно недалеко. Кирен даже немного расстроился, - с заметно повеселевшим Саймоном не хотелось расставаться. Они остановились за углом, Саймон дотронулся до руки Кирена, и тот чуть не ойкнул.
- Чёрт, да ты же ледяной! Пойдём, еды у меня почти нет, но я хотя бы чаю тебе сделаю.
- Вам разве можно приводить гостей?
- Если они не остаются на ночь. У тебя паспорт или права с собой есть?

На пороге комнаты Кирен махнул Саймону рукой.
- Тут бардак, так что можешь смахнуть всё, кроме вон тех листов, и сесть, где тебе больше нравится.

Сам Кирен повесил куртку и отправился в ванную - набирать воду. Роскошь отдельных комнат общежитию колледжа была доступна, а вот ванные и туалеты были всё-таки общими. Когда он вернулся с полным воды чайником, Саймон так и стоял посреди комнаты, даже не раздевшись. Вернее, он не стоял, а сидел на корточках, разглядывая лежащие на полу листы. Кирен с запоздалым смущением понял, что на кое-что из этих листов могло быть набросками, в которых Саймон узнал себя. Саймон поднял голову и посмотрел на Кирена. Во взгляде у него было восхищение.

- А говорил, что не рисуешь портретов.
- Если бы это были портреты, я бы так и сказал, - Кирен со стуком поставил чайник и щёлкнул рычажком.
- Я знал, что ты талантлив, но не думал, что настолько.
- Брось, - серьёзно сказал Кирен.
- Что?
- Брось это. Не надо. Не надо меня расхваливать, это не произведёт на меня впечатления.
- Хорошо, - сказал Саймон, и расстояние между ними вдруг сократилось до нуля.

Сейчас губы Саймона захватывали его губы, жадно, мокро, но это было до странного приятно. Кирен пытался отвечать, но Саймон вёл, он раздвигал его губы языком, прижимал Кирена к себе, зарывался пальцами в его волосы, и это было так непохоже на робкие прикосновения, которые он позволял себе до этого, на прощание. Каким-то краем сознания Кирен услышал щелчок чайника, но это было в какой-то другой вселенной, а в этой были губы Саймона и его руки, холод которых чувствовался даже через ткань футболки.

Кирену показалось, что от момента, когда выключился чайник, до момента, когда Саймон отстранился от него и посмотрел дикими потемневшими глазами, прошли часы. У Кирена горели губы, подгибались колени, наверное, он покраснел. У Саймона вид был ошалевший. Он сбросил куртку и вновь притянул Кирена к себе, наклонился и начал целовать снова, но уже иначе, осторожнее, каждый раз прикасаясь кновому месту. Губы, щёки, нос, висок, снова губы, - а потом ниже, подбородок, край челюсти, мочка уха - Кирен поёжился от щекотки, а Саймон уже изучал его шею, и мягкие касания губ сменялись влажными мазками языка.

Кирену было невозможно жарко. Ему казалось, что он расплавится прямо сейчас, здесь, под этими прикосновениями. Он хотел остановить Саймона, но вместо этого даже не стал сопротивляться, когда он снял с него сначала кофту, потом рубашку, и Кирен остался в одной футболке, а пальцы Саймона уже возились с ремнём на его джинсах. В горле пересохло, он бы не смог выговорить ни слова, даже если бы захотел, но Саймон вновь вернулся к его губам, с прежней нежностью, но к ней прибавился и прежний напор. Саймон снова вёл, как в танце, он обнимал Кирена, устроив одну ладонь у него на шее, а другую - на пояснице, под фуболкой, поглаживая кожу. Каким-то образом Кирен оказался на собственной кровати, ладонь Саймона переместилась с шеи на плечо, а сам Саймон расшнуровывал его ботинки.

- Ты... чего? - Кирен подбирал слова так, словно они были на иностранном языке.
Саймон поднял голову и посмотрел на него таким взглядом, что Кирена словно окунули в кипяток. А потом Саймон лизнул его в коленку, с которой уже, оказывается, сползли джинсы. Саймон - лизнул - его - в коленку. Сознание Кирена отключилось полностью, потому что это было слишком нереально.

Ботинки, джинсы и бельё оказались где-то в стороне, Саймон приподнялся, поцеловал его снова, а потом его голова очутилась у Кирена между ног и Кирен почувствовал прикосновение губ и языка внизу. И ещё раз. И ещё раз. Дальше он уже не чувствовал ничего, кроме пульсирующего жара, бьющегося в паху и животе, и жгучего удовольствия, которое хотелось продлить и наоборот, выплеснуть, довести до конца, потому что оно было невыносимым.

Кирен пришёл в себя, тяжело дыша, пот струился по вискам, по шее, по ногам, он весь был мокрым, тело слушалось плохо, с трудом поднятая рука дрожала, но её перехватила чужая ладонь. Саймон с неестественно яркими губами и сияющими глазами смотрел на него снизу вверх. Кирен положил вторую руку ему на плечо, Саймон поднялся, сел рядом, притянул к себе и поцеловал.

- Как ты? - спросил он.

Вместо ответа Кирен собрался с силами, как-то дотянулся до лица Саймона, но ладонь соскользнула с его влажного виска даже раньше, чем Кирену удалось поцеловать Саймона. Не в губы, куда-то в их уголок и в щёку. Саймон откинулся, облокачиваясь о стену, и обнял Кирена ещё крепче, устраивая его голову у себя на груди. Кирен уцепился за его рубашку, удивившись отсутствию свитера. Он пытался не задремать, и где-то на краю сознания плескались смущение и стыд.

Саймон перебирал его волосы одной рукой, а другой поглаживал лежащую у него на груди ладонь, и с каждым движением Саймона их руки спускались всё ниже. Кирен понял это в момент, когда у него под пальцами оказалась пуговица джинсов Саймона. Кирен хотел вернуть её назад, но Саймон удержал её на месте - мягко, но в то же время ощутимо. Кирен сглотнул, что оказалось очень сложно при пересохшем и как будто надсаженном от крика горле, нащупал собачку молнии и потянул её вниз. Ему показалось, что молнию заело, но ткань джинсов разошлась, и он почувствовал под пальцами тёплую упругую плоть, скрытую тонкой тканью белья. Он осторожно дотронулся до неё, и тут его руку накрыла чужая ладонь и осторожно надавила. Давление исчезло, и Кирен провёл вдоль выступающего бугорка. Саймон тихо застонал, и этот звук прошил Кирена с макушки до пяток. Он провёл ещё раз, сжимая пальцы сильнее, и почувствовал, как напрягся пресс Саймона. Кирен усилил нажим, одновременно смыкая пальцы, Саймон вздрогнул, и одним движением обнажил себя, сдвинув джинсы и бельё вниз. Потом он наощупь, как слепой, нашёл ладонь Кирена, сжал её в своей и вернул на прежнее место, только теперь между пальцами Кирена и самим Саймоном не было никаких преград.

С каждым прикосновением Саймон стонал сквозь зубы, всё сильнее вцеплялся в плечо Кирена и поднимал бёдра ему навстречу. Кирен пытался делать то, что понравилось бы ему самому, но Саймон двигался ожесточённее, и замер, когда большой палец Кирена дотронулся до головки.

Кирен по инерции провёл повлажневшей ладонью по горячей коже, и украдкой поднял голову, чтобы взглянуть Саймону в лицо. Голова Саймона была запрокинута, он упирался затылком в стену, глаза у него были закрыты. Его его ладонь вновь нашла руку Кирена. Тот пытался отодвинуть её, потому что пальцы были мокрыми и грязными, а вытереть их было нечем, кроме как о собственную футболку. Но Саймона это не остановило, он крепко взял Кирена за испачканную руку, поднёс её к лицу и поцеловал. Прямо мокрые пальцы.

Кирен пытался отнять ладонь, но Саймон держал крепко, и продолжал - он обхватил губами указательный палец и втянул его в рот, потом повторил то же со средним и безымянным. Он делал это медленно, и это было опять до жуткого нереально, и у Кирена в груди словно начали шевелиться бабочки. Бабочки разлетались по всему телу, они били крылышками в животе, в паху, трепетали на горящих щеках и на пальцах, до которых дотрагивались губы Саймона.

Саймон опустил их ладони с переплетёнными пальцами себе на грудь и открыл глаза.
- Ты потрясающий, Кирен. Ты просто потрясающий.

Кирен так и не понял, сказал ли Саймон это вслух, или он прочитал это у него по губам.

Когда Саймон собирался, он посмотрел на стоявший на краешке стола чайник и улыбнулся:
- Чай мы так и не попили.
- Можешь напоить меня им завтра. Я не знаю, во сколько я закончу, так что не жди меня. Я лучше сам к тебе зайду.
- Не надо, - ответ Саймона прозвучал очень быстро.

Кирен нахмурился.
- Ты не хочешь, чтобы я приходил к тебе в паб? Я не нравлюсь твоим друзьям? Ты меня стесняешься?
- Нет! - теперь Саймон выглядел испуганным. - Нет, что ты. Просто мои друзья… Понимаешь, они очень много для меня сделали, когда мне было плохо, когда я остался один. Они - всё, что у меня было. Но сейчас… Сейчас есть они - и есть ты.
- Сейчас есть я, и меня надо прятать? Ты слишком любишь тайны, Саймон.
- Кирен! - Саймон почти вскрикнул. - Всё гораздо сложнее. Я… я расскажу. Только не сейчас. Прости.

Он поднял руку, но, так и не дотронувшись до Кирена, резко развернулся и хлопнул дверью. Кирен остался. Его сердце отчаянно билось, от злости на себя и Саймона, и от отчаяния. Он обернулся, посмотрел на постель со смятым покрывалом, на собственные ботинки, стоящие около неё, на так и не подобранные кофту и рубашку. С трудом проглотил комок в горле и включил чайник.

Кирен наконец-то вновь вернулся к своему проекту, на который у него до этого совсем не оставалось сил и времени, уходивших на прогулки с Саймоном. Проект продвигался гораздо быстрее, потому что теперь Кирен посвящал ему каждую свободную минуту, с ожесточением рисуя, стирая, заменяя и перечерчивая. Даже куратор, посмотрев на очередной принесённый ему вариант, осторожно посоветовал остановиться на чём-то одном, присовокупив цитату из “Короля Лира” о том, что в поиске лучшего часто теряется хорошее. У куратора Кирена вообще находилась цитата из Шекспира на все случаи жизни.

На выходе из класса Кирен наткнулся на Даяну, которая уже вернулась к учёбе после несчастного случая на демонстрации три недели назад, и тут Кирена как будто ударило молнией. Он помчался домой, еле успел сбросить куртку на пороге, расстелил лист прямо на полу и начал рисовать. Шестиполосная радуга, след от сапога и бурые капли. Название, разорванное посередине, располосованное, как шрамом, проходящим вдоль позвоночника.

Когда он закончил, было уже далеко заполночь. Он сидел, глядя на свой набросок, и часто моргал, пытаясь сообразить очень хорошо или очень плохо у него получилось.

А на следующее утро у дверей общежития он увидел фигуру в знакомой болотно-зелёной куртке. Саймон смотрел на него, не произнося ни слова, не двигаясь с места, но Кирен видел, как крепко его рука сжимает лямку закинутого за спину рюкзака. И Кирен подошёл к нему сам.

Саймон распрямился и заговорил.

- Я решил, что ты должен знать всё. Это твоё право. Паб, в котором я работал, - почти все там бывшие наркоманы, но завязавшие. “Поворот” помогал людям излечиваться, а потом они оставались вместе. У многих, таких, как я, “Поворот” был единственной семьёй. Финальная проверка - знакомство с кем-то со стороны, после этого надо было привести человека в паб и показать всем. Так я привёл тебя. Не уходи, дослушай, пожалуйста.

Кирен и не думал уходить. Он просто не мог, он стоял, вцепившись в тубус со свёрнутым листом проекта, и смотрел на Саймона. А. Саймон смотрел на его губы и продолжал говорить, но его слова не достигали сознания. Кирен понимал значения отдельных слов, но они никак не складывались в осмысленные предложения.

- Тебя там не должно было быть. В “Повороте”. Мне там тоже теперь не место. Теперь ты знаешь.

Саймон перехватил свой рюкзак, постоял несколько мгновений. Потом коротко кивнул, не то себе, не то Кирену, и, так и не взглянув Кирену в глаза, повернулся к нему спиной. Он успел сделать несколько шагов, когда Кирен догнал его и на глазах у всего колледжа просто взял его за руку.

Эпилог. Прошло две недели.

***
- У тебя такой торжественный вид, - Кирен улыбнулся. - Ты, кажется, даже свитер снял!
- У моего свитера тоже есть чувства, и ему надоело терпеть твои издевательства. Держи, - Саймон протянул руку и вложил в ладонь Кирена что-то небольшое.

Кирен разомкнул пальцы. Это был ключ, маленький и блестящий, с длинным пластиковым брелком, на бумажном вкладыше которого были накарябаны цифры.

- Ключ от моей новой комнаты. Ты можешь приходить в любое время. И мой номер телефона. У меня теперь есть телефон.
- Вау, - Кирен ещё раз посмотрел на ключ и поднял глаза на Саймона. - Ты надел рубашку, у тебя появился телефон. Ещё немного - и ты станешь похож на человека из девяностых.
- Хватит намекать на мой возраст! - возмутился Саймон.
- Ладно, я не буду намекать на твой возраст. Но скажи, тебе не приходило в голову, что к ключу и комнате должен прилагаться адрес?
- Кирен Уокер, ты умеешь изгадить предложение жить вместе.

Ключ в руке Крена звякнул о брелок.

- Помнишь кондитерскую на повороте от фонтана, как идти в твою сторону?

- Саймон, - Кирен осторожно положил пальцы на его губы, запирая поток сбивчивых объяснений. - Просто отведи.

Комнатка Саймона была крохотной даже по сравнению с нынешними аппартаментами Кирена. Стол в углу, пара стульев, узкая кровать, застеленная цветным покрывалом, дверь в туалет и душ и закуток с конфоркой, заменявший кухню. Стены были оклеены зеленоватыми обоями, похожими на куртку Саймона, только выцветшую.

- Лучше, чем в “Повороте”? - спросил Кирен.
- Гораздо, - кивнул Саймон. - Здесь есть ты.

Кирен несильно толкнул его локтем в бок.

- Я же просил тебя так не говорить.
- А я не обещал исполнить твою просьбу.

Сопротивляться Саймону на кровати, будучи придавленным к ней всем его телом, было очень неудобно, особенно если одновременно приходилось отвечать на поцелуи. И раздевать Саймона, и помогать ему раздевать себя.

А потом Кирен замер, глядя на спину Саймона перед собой, едва не забыв о том, что тоже обнажён. Саймон обернулся к нему и крепко взял его лицо в ладони, целуя так, что не хватало дыхания. Потом он отстранился и взглянул на Кирена тем взглядом, который пугал Кирена до невозможности - восхищения и недоверия. Кирену тоже казалось: стоит ему закрыть глаза покрепче, то когда он откроет их, он окажется один в темноте, где не будет ни Саймона, ни колледжа, ничего. Но Саймон точно был здесь, его горячее тело, прижимающееся к Кирену, и холодные руки не давали усомниться в его реальности.

Кирену было неловко от того, что он так мало умеет, но Саймона это не смущало. Он с огромным удовольствием делал всё сам - прямо перед Киреном, красневшим от такой бесстыдной откровенности и красневшим ещё больше из-за того, что это его возбуждало. Саймон сам становился на колени и начинал стонать едва ли не раньше, чем Кирен успевал до него дотронуться. Он сам раскрывался перед ним, кусал губы и двигался с такой ожесточённостью, что Кирен боялся сделать ему больно, но потом терял контроль и принимал его ритм, оглушённый жаром тела Саймона и его стонами. А потом всё кончалось, и у Кирена кружилась голова, потому что ощущений было слишком много - эхо удовольствия в каждой клеточке, воспоминание о теле Саймона, отдающемся ему полностью, которое он чувствовал каждым дюймом кожи, прикосновения Саймона, нежные, сильные и властные, - и его взгляд. И чувство того, что его хотят. Именно его, Кирена, именно таким, каков он есть. Он пытался выразить всё это поцелуями и прикосновениями, но знал, что у него никогда не получится. Поэтому он прижимался к губам Саймона и обнимал его - и так они и засыпали на кровати, слишком узкой для двоих.

Кирен часто просыпался по ночам, но теперь, вновь проваливаясь в дрёму, он ёрзал, чтобы устроиться поуютнее и чувствовал, как ладонь Саймона крепче прижимает его к себе, и от этого становилось теплее - не коже, а в груди, под ладонью Саймона. В самый первый вечер, засыпая в очередной раз, Кирен подумал, что теперь у него будет возможность попробовать нарисовать Саймона правильно. Наверное. Он постарается. Теперь у него будет много шансов.