У рыжих нет души - 1

[amnezyna]

А знаете. Вообще-то я не хотела. Но этот текст, написанный как эксперимент (то есть я вообще не мешала воображению, что выплыло - то записала) мне чем-то нравится. А поскольку словосочетание меня зацепило (а как оно могло не зацепить?) не исключено, что будет и цифра 2. Не имеющая совершенно никакого отношения к первой.


На заявку "У рыжих нет души" Три слова 41
Автор: Amnezyna
Персонажи: Майкрофт, инспектор Лестрейд
Рейтинг и предупреждения: PG-13
Жанр: мистика, ангст
Размер: мини
Дисклеймер: Конан Дойль придумал, Моффиссы там были, сами всё видели, но не сказали и десятой части, а тут опять мистикой повеяло.
От автора: Вообще-то в заявке было написано "майстрад". Но вы уже знаете законы моей маленькой внутренней Британии, так что он вроде бы как есть, но как обычно - совершенно не в том смысле, в котором его обычно понимают.


В комнате тихо, только слышно, как отсчитывают секунды и минуты часы. Старые, очень старые, старше самого дома, да и этого района тоже. Откуда они взялись здесь, со всеми своими шестерёнками и вычурными стрелками, деревянным корпусом, украшенным завитушками, и позолоченными значками и рисками цифр, наверное, не вспомнит и их хозяин. Тот самый, что спит сейчас неспокойным сном на кровати под этими часами, раскинувшись на простынях.

Тик-так-тик-так. Тик. Так. Тик.

Часы, не сбивавшиеся с ритма вот уже много десятков лет, вдруг замирают. Следующий шаг маятника раздаётся будто бы вопросительно. На светлый циферблат падает тень. Тень прикладывает палец к губам. Часы кивнули бы, если бы
умели. Но они умеют лишь отсчитывать время.

Тень скользит, задевая стрелки, стекает на стену и оттуда — на кровать, осторожно перебираясь по изломам скомканной простыни, и останавливается, не дойдя доли дюйма до дышащей жаром кожи человека. Темнота становится гуще, плотнее, она словно набирается сил — и вот уже поднимается над спящим, удивительным образом не отбрасывая на него тени. Сгусток темноты тянется к лицу человека, истончаясь, одновременно обретая форму. Частички темноты растворяются в белой плоти длиннопалой узкой ладони, соткавшейся из клубящейся тьмы, и на голубую жилку, бьющуюся на виске, ложатся пальцы, обтянутые мерцающе-светлой в окружающем их сумраке кожей.
Человек дёргает головой, но быстро расслабляется, когда пальцы ласкающими движениями гладят висок, убирая с него испарину, и наконец и человек, и белая ладонь замирают.

Тик. Так. Тик.

Темнота распахивает глаза.


- Что вы сказали? - переспросил инспектор Лестрейд и быстро прикрыл рот рукой, не успев подавить зевок. - Простите.
- Тяжёлый день? - участливо поинтересовался человек, сидящий напротив него.
- Скорее, ночь, - буркнул Лестрейд, но быстро поправился, - да, да. Да. Тяжёлый.
- Кажется, я даже знаю одну из причин, по которой ваш день стал ещё тяжелее, - голос человека прозвучал мягко, как будто он успокаивал раздражённого ребёнка.

Лестрейд потёр лоб, с досадой повертел картонный стаканчик, из которого уже были выпиты последние капли кофе, смял его и швырнул в стоявшую в двух шагах урну. Бумажный комок попрыгал по бортикам, но всё-таки свалился в нужную сторону.
- Не хочу показаться грубым, но, может, к делу?
- Конечно. Может быть, вы хотите чаю или кофе?
- Нет уж. Хватит с меня на сегодня.

Человек посмотрел на Лестрейда сочувственно, от чего инспектору немедленно захотелось встать и уйти. Такими глазами обычно смотрят врачи, когда говорят о каком-то не слишком опасном, но стыдном недуге, вроде импотенции. Проблема была в том, что стыдный недуг инспектора Лестрейда был известен всем и разгуливал на двух ногах вокруг места преступления. А самого Лестрейда словно магнитом притягивало к самым мерзким происшествиям города. Или их притягивало к нему?

- Инспектор, я к вашим услугам. Я с радостью сделаю для вас всё, что в моих силах...
- Кроме того, чтобы утихомирить Шерлока, верно? - Лестрейд усмехнулся. - И кроме того, чтобы прекратить в Лондоне убийства раз и навсегда, так?

Тонкие губы его собеседника задёргались, как от нервного тика.
- Боюсь, что это только в ваших силах, инспектор, - наконец выговорил он.
- О, если бы это было в моих силах, всех уродов Лондона уже бы подняло в воздух и унесло в открытый океан, - хмыкнул Лестрейд. - Мы отвлеклись, мистер Холмс. Вы хотели поговорить со мною о чём-то.

Холмс пристально посмотрел на него своими непонятного цвета глазами, будто увидел его впервые, потом коротко моргнул и неожиданно встал.
- Простите, что отнял у вас время, мистер Лестрейд. Разговор, увы, придётся отложить. Надеюсь, ненадолго. Я свяжусь с вами.

Лестрейд проводил Холмса долгим взглядом. По идее, он должен был разозлиться, послать и этого Холмса, и его младшего брата, ко всем чертям, прямо так, комплектом, за то, что его выдернули с середины довольно напряжённого рабочего дня... Середины? Инспектор посмотрел на часы, удивлённо приподнял брови, чертыхнулся и недоверчиво оглянулся на окно, к которому сидел спиной. Восемь часов. Как сейчас могло быть восемь часов, если Холмс вызвал его для какого-то разговора в пять, а в кафе они просидели ровно столько, сколько понадобилось Лестрейду, чтобы допить стакан кофе. Инспектор помассировал ноющие виски, тряхнул головой, сунул руки в карманы плаща и вышел в услужливо распахнувшуюся перед ним дверь.


Лестрейд даже не удивился, когда из подворотни навстречу ему вылетел встрёпанный подросток, которого он успел поймать за плечи. Мальчишка попытался вывернуться, но инспектор держал профессионально крепко.
- Спокойно, полиция. Что случилось?
- Там, - мальчишка нервически дёрнул головой на тонкой шее, - там... Они... Там...
Лестрейд развернул парня к себе, не убирая руку с его плеча.
- Успокойся. Сейчас тебе уже ничто не угрожает. Тебя ограбили? Пытались избить? Сколько их было?
Паника в глазах подростка сменилась выражением более осмысленным, и он схватил Лестрейда за запястье.
- Моя сестра! Их трое!

Инспектору даже не понадобилось время, чтобы оценить ситуацию. Он просто вытащил пистолет и снял его с предохранителя.
- Вперёд.

Издали послышался тонкий крик, и мальчишка сорвался с места и припустил по лабиринту дворов едва ли не быстрее, чем выбегал оттуда. Лестрейд бросился за ним.

Двое парней в кожаных куртках держали за руки девочку лет шестнадцати, пока третий сдирал с неё брюки. Девочка кричала и дёргалась, но её мучители явно хотели растянуть удовольствие.
- Полиция! - рявкнул Лестрейд, поднимая пистолет вверх.

Все четыре головы повернулись к нему, девочка судорожно попыталась вывернуться, воспользовавшись паузой.
Парни смерили взглядом Лестрейда, застывшего с оружием в руке, быстро переглянулись, кивнули друг другу и как по команде бросились в разные углы двора. Девочка сползла вниз по стене, подросток, приведший инспектора, метнулся к ней. Лестрейд убрал оружие и вынул мобильный телефон. Парамедиков он мог вызвать даже наощупь, и нельзя сказать, чтобы эта привычка доставляла ему радость.

Девочка истерически рыдала, но, судя по всему, большого вреда, если не считать синяков и потрёпанной одежды, ей нанести не успели. Лестрейд снял плащ, присел рядом и накинул его на худые плечи. Мальчик, что-то шептавший сестре на ухо, вскинул на него глаза.
- Сэр, вы спасли нас! Сэр, я...
- Всё нормально, парень. Я вызвал медиков, только придётся оформить нападение. Ты их запомнил?
Мальчик потряс головой.
- Сэр...

Лестрейд уже набрал другой номер, продиктовал информацию, потребовав притащить сюда задницу ближайшего полисмена, затем поднялся и поднял вместе с собой обоих подростков.
- Давайте на улицу, а то здесь нас искать ещё полчаса будут.


Как он доплёлся до дома, он уже толком и не помнил. Плащ он нёс в руке, и нехотя размышлял о том, что полы его измазаны в грязи вперемешку с кирпичной пылью, а от воротника пахнет дешёвыми сладкими духами. Дома он швырнул плащ в угол, на корзину с грязным бельём, прошёл в ванную и долго стоял под душем с закрытыми глазами, пока едва не упал, заснув под струями воды.


Его и правда не удивляло, почему он вечно попадал в истории, похожие на сегодняшнюю. Грабители, отнимавшие сумочку, хулиганы, напавшие на кого-то помладше, насильники, шпана. Каким бы маршрутом он ни шёл и через какие бы благополучные районы он ни пролегал, он словно специально собирал на себя все происшествия, будто ему мало было их на работе. Сослуживцы уже прозвали его Бэтменом, а он просто делал своё дело, не задавая вопросов. Удача ему сопутствовала - стоило ему появиться на месте преступления, как злоумышленники исчезали, сколько бы их ни было, а ему на его долю оставалось только успокоить жертву.

Лестрейд дошёл до кровати и рухнул, как был, в одних трусах. С утра он не успел сложить бельё, мятые простыни собрались в неприятно впивающиеся в тело складки, но сил встать и хотя бы разгладить ткань не было. Инспектор потянулся за одеялом — и это было последним, что он помнил.


Тик-так-тик-так-тик-так.

В оконном проёме сумерки сгустились в тёмный силуэт, неслышно шагнувший в комнату. Первый шаг делала тень, но коснувшаяся пола ступня была вполне материальна, вот только вечно пересохшие половицы никак не отреагировали на вес ступившей на них ноги. Фигура наклонилась к спящему, проводя над его лицом ладонью. Ответом был глубокий вздох.

Темнота распахнула глаза.

И в тот же миг спящий разомкнул веки.

Тик-так-тик-так-тик-так. Тик.

Часы захлебнулись.

Лестрейд глядел прямо в синие глаза, и не мог отвести взгляд. Глаза смотрели на него из темноты, и он не видел ничего, кроме нечеловеческого, нездешнего цвета радужки и тёмных зрачков, в бесконечной тьме которых отражался он сам. Сумрак вокруг начал сгущаться, неожиданно оборачиваясь светом, и вот вокруг глаз соткалось, проступая из тьмы, смутно знакомое лицо. Лестрейд хотел взглянуть на него повнимательнее, узнать, но у него не было сил оторваться от чёрных колодцев, окружённых синевой.

- Тихо, - прошелестело рядом. - Тихо...

Его висков коснулось что-то обжигающе холодное, и Лестрейд провалился в плотную темноту, подхватившую его, как мать ребёнка.

Так.

Он стоял перед проёмом, охваченным массивной рамой, отлитой из странного, тяжёлого даже на вид, металла. По раме пробегали всполохи синеватого и красноватого огня. Лестрейд посмотрел себе под ноги, но не увидел ничего. Оглянулся — но кругом было всё то же ничто.

- Это сон, - произнёс он вслух, чтобы понять, есть ли в этом месте звуки.
- Не совсем, - произнёс тихий голос.

Лестрейд резко крутанул головой — и темнота расступилась, исторгая высокую фигуру, ослепительно яркую, почти светящуюся белизной кожи. Лестрейд облизнул губы, чтобы произнести вертящееся на языке, но не дающееся имя, но существо — Лестрейд не мог назвать это человеком — поднесло к губам палец.
- Я опоздал, раз ты уже оказался здесь.
- Где — здесь?

Бесцветные губы складываются в усмешку, и существо оказывается у него за спиной, даже не сделав шага. Он чувствует, как на плечи ему ложатся длиннопалые ладони, невесомые, но давящие, он чувствует это давление не кожей, но всем своим телом и разумом. Он ощущает себя даже не песчинкой, а чем-то неизмеримо меньшим. Затылка касаются губы и он слышит — нет, чувствует, - непроизнесенные, неслышные ухом слова неведомого языка, проходящие сквозь кости, расплавляющиеся где-то в черепе, остающиеся там, выжженные изнутри.
Он не сразу понимает, что существо отступило, когда проём разгорается изнутри, и свет льётся в ничто, растекаясь по невесть откуда взявшимся стенам, мозаичному полу, высоким сводам. А в самом проёме стоит он сам. Вернее, кто-то очень похожий, темноволосый и темноглазый, но юный, с ног до головы закованный в светлую броню. Он отступает на шаг — и отражение делает такой же шаг ему навстречу.

- Кто ты? - шепчет он.
- Это ты, - произносит знакомый голос за спиной. - То, что люди называют душой.
- Я? - эхом повторяет он.

Человек в проёме улыбается, броня ослепительно вспыхивает — и всё исчезает, оставив только раму, всё ещё светящуюся мягким неярким светом. Он невидяще смотрит в пространство за проёмом и не сразу ощущает руки на своих плечах. Давление пропадает, и в следующий миг одна ледяная ладонь касается его губ, вторая прикрывает глаза и он,ослепший и онемевший, вдруг понимает, что не боится. Уже не боится.

- Он сам призвал тебя, - слова возникают в голове, но он не слышит их. - Ты не был моим выбором. Ты можешь отказаться, но если ты согласишься — о, если ты согласишься! - нам не будет равных. Мы защитим его — во времени и пространстве.

Руки отпускают его, и он оборачивается, чтобы встретить взгляд синих глаз.
- Кого?
- Город, - просто отвечает существо. - Ты согласен?

Он не знает, почему, но его голова сама склоняется в знак согласия, словно тело приняло решение за него, без участия разума.

Существо медленно улыбается, делает шаг и его губ легко касаются ледяные губы.

И тьма закрывает глаза.


Утром Лестрейд смотрел, не моргая, на солнце, встающее за окном, и пытался вспомнить, что приснилось ему ночью, раз он готов понять всю глубину выражения "заново родился". Ему было спокойно, как никогда раньше, и вместе с тем его переполняла плещущаяся внутри радость, как в детстве, перед Рождеством, предвкушение чего-то большого и хорошего. Комнату заливал яркий свет, не оставивший ни единого тёмного уголка, отчего стены казались мраморными, прошедшие сквозь прозрачную занавеску лучи плясали на полу, и скрипучие паркетины сделались похожими на мозаичный камень. Лестрейд не сразу понял, что именно вносит небольшой диссонанс: не было привычного звука часов. Старый механизм остановился, но почему-то он не чувствовал сожаления по этому поводу. Он поднял руку, потёр щёку, остановился в недоумении, ощутив что-то непонятное, и поднёс ладонь ближе к глазам. Безымянный палец левой руки охватывал золотой обод с утопленным в нём камнем глубоко-синего, кажущегося очень знакомым оттенка. Лестрейд прикрыл веки, тихо засмеялся и прижал кольцо к губам.